В 1818–1820 годах по проекту архитектора были построены Девичье училище (позже Павловский институт) Военно-сиротского дома и госпиталь лейб-гвардии Финляндского полка на Большом проспекте Васильевского острова. В 1820–1824 годах Штауберт занимался перестройкой четырех казарменных домов Семеновского полка. В 1827–1828 годах он снова работал на Васильевском острове, перестраивая бывшую армейскую семинарию под Дом трудолюбия, основанный императрицей Елизаветой Алексеевной. В те же годы для Пажеского корпуса им был приспособлен Воронцовский дворец на Садовой улице. В 1829–1830 годах в Петербурге по проекту Штауберта выстроено здание морской тюрьмы на западной стрелке Новой Голландии.
Как главный архитектор Инженерного департамента Штауберт много проектировал для провинции, особенно для пограничных русских крепостей. Неподалеку от Петербурга, в крепости Шлиссельбург, он выстроил по своему проекту собор Рождества Иоанна Предтечи.
Вместе с А. П. Брюлловым участвовал в восстановлении Зимнего дворца после пожара 1837 года, руководил постройкой Динабургской и Брестской крепостей, собора в Бобруйске, зданий в Гельсингфорсе.
Историк и писатель В. В. Антонов так охарактеризовал творчество архитектора: «Хотя творчество Штауберта, которое охватывает 35 лет, изучено пока слабо, оно удивляет прежде всего своим разнообразием, уровнем и стилистическим единством. Учебные заведения и казармы, соборы и больницы, богадельни и тюрьмы — все эти здания демонстрируют отличное знание архитектором приемов и особенностей стиля ампир. Этим приемам присуще определенное постоянство, и в них нельзя обнаружить эклектические тенденции, которые уже в 1830-х годах заметны у коллег Штауберта. Стилизации под барокко или готику, несомненно, были вызваны требованиями существовавшей застройки, а не творческими устремлениями зодчего. Хотя Штауберт строил по всей России, он остается по преимуществу петербургским архитектором. В Петербурге сложился его стиль и были созданы первые и основные работы, проникнутые духом николаевского ампира, который в сильнейшей степени определил облик русской столицы в „золотой век“ ее культурного расцвета. Своим однообразием этот стиль иногда может вызывать справедливые нарекания, но, поскольку он существовал и его придерживались многие талантливые зодчие, нам остается лишь изучать „николаевский ампир“ и его представителей, среди которых Штауберт занимает весьма важное место».