Сазонов Игорь Евгеньевич

Рассказ о семье Юрия Константиновича Гайдаенко, проживавшей в 63-й квартире дома № 16/30 по Измайловскому проспекту

С Юрием Константиновичем я познакомился в 2012 году случайно и традиционно — во дворе нашего дома. Обратил внимание на человека, который с интересом рассматривал дом. Подошел, разговорились. Теплый летний вечер способствовал долгому разговору. К этому времени у меня уже была задумка написать книгу о нашем доме. Рассказ Юрия Константиновича о детских годах, проведенных в нашем доме, о жизни в блокадном Ленинграде, об эвакуации и последующем возвращении в Ленинград был для меня очень интересен. Он излагал четко, ясно. Но когда он сказал, что у него есть довоенная фотография крыши нашего дома, я пришел в настоящий восторг! Ведь он показывал на крышу нашего центрального корпуса, лестница №12, полукруглый эркер которой заканчивается несуразной конструкцией.

А история этой фотографии такова. 

Перед самым началом войны родители подарили Юре фотоаппарат. Подойдя к окну своей квартиры, он нажал на кнопку и сделал первый снимок, который сохранил на долгие годы. Как сохранил — для меня полная загадка.

Я сказал, что очень хочу увидеть этот снимок. Мы договорились встретиться еще, он жил в другом районе города. При встрече он и передал мне эту фотографию. Только благодаря этому нечеткому изображению размером 4 × 5 см мы смогли узнать, как изначально выглядела крыша дома над лестницей №12. 

Позже в архиве нашелся проект этого купола. Благодаря фотографии мы узнали, что проект в этой части был реализован и на внутреннем корпусе дома был еще один купол.

∗∗∗

Жизнь в блокадном городе была самой эмоциональной темой нашего разговора. Во время нахождения в осажденном городе Юрий Гайдаенко, как и другие жители нашего дома, занимался обеспечением его выживания. По сигналу воздушной тревоги он выбегал из своей квартиры на лестницу №16 и поднимался на чердак. Мальчишки из других квартир поднимались по другим лестницам на другие участки крыши. Здесь они находились во время бомбежки и в случае, если сбрасывались зажигательные бомбы, которые пробивали крышу, хватали их щипцами и тушили в бочке с водой. Если бомба не пробивала крышу, а оставалась на ней, они щипцами или лопатой сбрасывали ее вниз, во двор. Во дворе дежурили взрослые, которые тушили «зажигалку» водой или песком.

Борьба с «зажигалками» не была детской игрой. Эти бомбы — достаточно грозное оружие, тем более что немцы сбрасывали их вместе с фугасными и осколочными. С помощью зажигательных бомб враг вызвал в Ленинграде немало пожаров, особенно на объектах, оставленных без наблюдения. Массовое участие ленинградцев, в том числе самых юных, в борьбе с фашистскими «зажигалками» значительно ослабило эффект этого оружия. И то, что наш дом, подвергшийся обстрелам и бомбежкам, все же не выгорел, — лучший тому пример. Огромное им за это спасибо!

Во время нашей повторной встречи он подарил мне книгу «Юность, опаленная войной», соавтором которой он является, с дарственной надписью.

Повторяя его рассказ, я обратился к цитатам и фактам, о которых он говорил и которые были описаны в книге, дабы быть точным. 

∗∗∗

Родился Ю. К. Гайдаенко в 1927 году. Его детство прошло в дружной интеллигентной семье. Отец — юрист, мать — переводчик, владела несколькими иностранными языками, работала референтом директора Всероссийского института растениеводства (ВИР) академика Н. И. Вавилова. В определенные дни в семье разговаривали только на немецком языке. Юрий владел им в совершенстве.

В школе Юрий увлекался математикой и географией. Был участником математических олимпиад, а в 1941 году стал победителем олимпиады среди учеников седьмых классов Ленинского района и был награжден грамотой. Регулярно посещал научные слушания Всесоюзного географического общества. Читал много книг о путешествиях. По окончании средней школы мечтал поступить на географический факультет Ленинградского государственного университета.

Но война внесла свои коррективы в мечты и жизнь всего населения нашей страны, в том числе и Юрия... Детство кончилось. Началось взросление. С ним это случилось в четырнадцать лет.

Возникла потребность в активных действиях, желание найти свое место среди защитников Родины. Юрий решил стать профессиональным военным, а увлечение математикой указало путь в артиллерию. Так, в августе 1941 года в 4-м взводе 3-й батареи 9-й Ленинградской специальной артиллерийской школы появился ученик Юрий Гайдаенко. Предстояло и дальше изучать общеобразовательные предметы, одновременно постигая азы артиллерии и других военных наук, но еще 14 июля 1941 года приказом начальника МПВО г. Ленинграда все спецшколы были привлечены к строительству оборонительных объектов в пригородах Ленинграда и непосредственно в городе.

Обострилась обстановка в семье Юрия. Осенью от голода слег отец. В один из дней мать ушла на работу и не вернулась. Где-то попала под бомбежку или артиллерийский обстрел.

Забота о больном отце и обеспечении бытовых условий легла на плечи несовершеннолетнего Юрия. Голод усиливался. Норма хлеба сокращалась, крепчали морозы, не было воды. В конце декабря 1941 года умер отец. Юрий остался один. Опеку над ним взяла соседка по квартире.

Враги неистовствовали, старались стереть город с лица земли, уморить его защитников голодом. На защиту Ленинграда встали все от мала до велика. Были среди них и подростки — ученики спецшколы, которые совместно с сотрудниками 3-го отделения милиции патрулировали улицы Ленинского района в целях обеспечения общественного порядка и светомаскировки, вылавливали диверсантов (ракетчиков), наводивших вражескую авиацию на военные и промышленные объекты, строили баррикады и огневые точки, тушили пожары и разбирали завалы после бомбежек, а в случае прорыва врага в город «спецы» совместно с сотрудниками 3-го отделения должны были занять оборону на второй линии, проходившей по Обводному каналу.

Впоследствии, по представлению командования школы и Ленинского районного исполкома, более ста пятидесяти учеников, в том числе и Юрий, были награждены медалью «За оборону Ленинграда».

В городе иссякло топливо. Местные электростанции прекратили подачу электроэнергии. Остановился городской транспорт (трамвай, троллейбус). Водопровод, канализация, паровое отопление вышли из строя. Коммунальные предприятия — бани, прачечные, парикмахерские — не работали. Ослабленные от истощения старики, женщины и дети вынуждены были ходить за водой к Неве и Фонтанке, добывать воду из люков. До работы добирались пешком с одного конца города на другой или оставались жить в цехах.

В результате артиллерийских обстрелов и бомбежек во многих домах выбило стекла, оконные проемы были заколочены фанерой. Морозы суровой зимы 1941–1942 годов, доходившие до минус сорока градусов, темнота, грязь, улицы, заваленные снегом, — все это усугубляло и без того тяжелое положение населения города.

Для обогрева цехов и жилых помещений стали широко применять железные печи (буржуйки), что вызывало многочисленные пожары; это было не менее опасно, чем вражеские обстрелы и бомбардировки. Нехватка людей и воды, жестокие морозы чрезвычайно осложняли борьбу с пожарами. Порой отдельные дома горели неделями — до тех пор, пока не выгорало все, что могло гореть.

Положение в городе продолжало ухудшаться. Свирепствовал голод, который испытывало подавляющее большинство населения. В пригородах, под огнем вражеской артиллерии, ленинградцы добывали из-под снега невыкопанную картошку и овощи. На Бабаевских складах собирали промерзлую землю, пропитанную в результате пожара сахаром. Чтобы притупить голодные мучения и хоть немного поддержать силы, люди ели касторку, вазелин, глицерин, столярный клей, кожаные ремни. В городе пропали голуби. Съели всех собак и кошек.

Началась цинга, свирепствовала дистрофия. Главной причиной смертности было голодное истощение. Первые больные истощением появились в больницах в начале ноября 1941 года. Вплоть до лета 1942-го голод косил людей, даже когда стало несколько легче (в декабре 1941 года были увеличены нормы снабжения населения хлебом и другим продовольствием): у многих была уже запущенная дистрофия. Люди были настолько истощены, что умирали в больницах, дома, в цехах заводов и фабрик во время работы, на улицах.

По заваленным снегом улицам, под гул артиллерийских обстрелов и завывание сирен тянулись многочисленные похоронные процессии. Умершего заворачивали в простыни, клали на детские санки и везли на кладбище. Именно так хоронил под новый 1942 год своего отца Юрий Гайдаенко. Смертность приобрела настолько массовый характер, что мертвых не успевали хоронить. Жители города были настолько истощены, что не могли довезти умерших до морга и были вынуждены оставлять их на улице.

В декабре 1941 года трупы на улицах стали скорбным дополнением городского пейзажа. Они были завернуты в простыни и привязаны к саночкам, их медленно, от одного дома к другому, подвозили к местам сбора трупов или кладбищам. Подходы к кладбищам были завалены трупами. Мертвых стали хоронить в братских могилах, которые отрывали экскаваторами и при помощи взрывчатки. В городе ходили упорные слухи о случаях людоедства. 

Блокадное лихо в полной мере коснулось учеников спецшколы. Они наравне со всеми ленинградцами испили всю чашу мучений — голод, болезни, обстрелы и бомбежки.

Следует сказать, что руководство школы — директор школы И. Я. Марносов, командир дивизиона капитан В. М. Хачатурян, заместитель директора по воспитательной работе политрук Н. П. Медведев — не организовало быт учеников, потерявших родителей и вынужденных жить в здании спецшколы. Руководство школы не воспользовалось опытом ленинградских спецшкол, в которых были созданы интернаты.

Единственным помещением в здании спецшколы, которое отапливалось, был актовый зал. В нем была установлена печь, сделанная из бочки. В этом зале и проводили время ученики, оставшиеся без родителей. Здесь же они и спали на спортивных матах не раздеваясь. В этом же зале находились целый день и ученики, свободные от патрулирования, дежурства и работ. За пять месяцев блокады помывка личного состава была организована один раз в городской бане на Международном пр-те, д. 55. Грязь, завшивленность способствовали распространению различных болезней.

Гибель ленинградцев от голода лежит на совести А. А. Жданова и его ближайшего окружения. А. И. Микоян приводит одну из причин тяжелого положения Ленинграда: «В самом начале войны, когда немецко-фашистские войска развертывали наступление, многие эшелоны с продовольствием, направляемые по утвержденному еще до войны мобилизационному плану на запад, не могли прибыть к месту назначения, поскольку одни оказались на захваченной врагом территории, а другие находились под угрозой оккупации. Я дал указание переправлять эти составы в Ленинград, учитывая, что там большие складские емкости. Полагая, что ленинградцы будут больше рады такому решению, я вопрос с ними предварительно не согласовывал. Не знал об этом и И. В. Сталин, до тех пор пока ему из Ленинграда не позвонил А. А. Жданов. Он заявил, что все ленинградские склады забиты, и просил не направлять к ним сверх плана продовольствие». Далее А. И. Микоян пишет: «…в условиях военного времени запасы продовольствия, и прежде всего мука, в Ленинграде не будут лишними, тем более что город всегда снабжался привозным хлебом (в основном из районов Поволжья), а транспортные возможности его доставки могли быть затруднены». И далее: «…поэтому Сталин дал мне указание не засылать ленинградцам продовольствие сверх положенного без их согласия».

∗∗∗

В январе 1942 года состоялось решение Военного Совета Ленинградского фронта об эвакуации всех спецшкол из Ленинграда. 9-я САШ была эвакуирована 9 февраля 1942 года в поселок Мундыбаш Новосибирской (позднее Кемеровской) области.

До 1954 года Юрий Николаевич Гайдаенко служил в армии, вышел в запас в звании подполковника. Закончил экономический факультет ЛГУ, защитил кандидатскую диссертацию.