Самсонова-Львова Надежда Федоровна

«Бабушка Державина, которая всех нас очень любила и баловала, вздумала сделать для нас праздник с тем, чтобы расходы были ее, а заботы и гости — наши. Так как гостей должно было быть много, а именно 400 человек, то... решили пригласить в дом Державиной, что у Измайловского моста... Со смерти дедушки парадные покои нижнего этажа не открывались, а бабушка жила наверху.

Помню, с каким восхищением осматривали мы все эти комнаты! Особенно осталась у меня в памяти спальная, которая вся была исписана в виде боскета, где местами ветки точно отделялись от стен. На потолке, в расписных облаках, красовалась луна, свет которой освещал всю комнату. В эту комнату во время бала приходили отдыхать. Бал должен был быть маскированным, и все петербургское общество было им крайне заинтересовано. Это было на масленице, а так как в это время балов везде много, то покойный государь Николай Павлович сам назначил для него день и просил моего отца приготовить отдельный подъезд, намекая, что императрица желала бы, под маской, посетить наш вечер.

Когда в десять часов зала была полна приглашенных, из боковой двери показалась маленькая тележка, полная соломы, которую везли два мальчика в красных рубашках. Дойдя до середины залы, они остановились, солома распалась надвое, и из середины выскочил амур, который стал разбрасывать всем афиши, напечатанные на разноцветных атласных лентах... Вслед за тем все перешли в особый зал, где была устроена сцена, и на ней давали один акт из оперы, переделанной Феофилом Толстым „Тигса in Italia“... Затем сейчас же опять начались танцы: вальс — вдруг из четырех углов залы показались „четыре времени года“ — четыре хорошенькие пятнадцатилетние девочки, прелестно одетые. Помню двоюродную сестру мою Вареньку Бороздину... в костюме зимы, в креповом белом платье, усеянном блестками и с венком на голове из кристаллических сухих веток. Она была прелестна.

Протанцевав „pas de quatre“, девочки стали посреди залы и начали манить кого-то рукой. Тогда появились с разных сторон четыре части света: Европа, Азия, Африка и Америка. Европу изображала Маша Безобразова с братом. Она была одета и причесана „а la Ninon de Lanclos“, а он во фраке покроя того времени, и, протанцевав менуэт, она низко присела своему кавалеру, а он церемонно ей поклонился, следом за ними шла Азия, а именно я, с моим мужем, тогда еще и не думавшим на мне жениться. Началось с того, что я среди залы одна раскрывалась и закрывалась длинной газовой фатой, а он ловил минуты, чтобы заглянуть мне в лицо. „Pas“ кончался тем, что я угрожала ему кинжалом. Оба мы были в богатых персидских костюмах. Вслед за нами явилась Африка, которую изображала Маша Воейкова с Николаем Безобразовым. Все лицо и руки Маши были мастерски обтянуты черным крепом, губы подкрашены, а на голове красные кораллы. Костюмы обоих были прекрасны. Кончая свое „pas“, она тоже угрожала своему кавалеру стрелой. Америку представляли сестра Маша с Балабиным в богатейших костюмах.

Наш кадриль произвел совершенный фурор, всех заставляли повторять, и аплодисменты еще продолжались, когда музыка уже приглашала желающих приняться за танцы. После нашего кадриля была представлена французская шарада в акциях: „Paris“. Сперва маленькая С. Пирх протанцевала „un pas de chale“, а вслед за ней замечательная красавица М. Кайсарова явилась в белом платье греческого покроя с гладким золотым поясом, открытыми до плеча рукавами и с золотой диадемой на голове. Она толкала перед собой большую клетку на колесах, в которой сидело несколько прелестных детей, одетых амурами с крылышками. Затем Парис стрелял в яблоко и три богини: Венера, Юнона и Минерва — стояли около него в классических позах.

Помню, что танцы уже далеко зашли за полночь, бал подходил к концу, я стояла при входе в залу и видела, как три министра: князь Волконский — министр Двора, князь Чернышев — военный и граф Нессельроде — иностранных дел — сговаривались уезжать по домам и шли по направлению к выходу, когда из боковой двери, под звук заманчивой мазурки, влетели в зал в польских костюмах двенадцать пар с кавалерами, как бы на подбор, одна пара лучше другой. В одно мгновение все три министра, как юноши, вскочили на окно, чтобы лучше видеть танцующих».